Операция «Гадюка» - Страница 42

Зато штора в ресторане была прикрыта не до конца, так что я точно увидел, как они, расплатившись, покинули ресторан.

Было без десяти десять. Стемнело, но ночью это серебряное сияние назвать было нельзя. В такую погоду в Питере выходят в два часа ночи посмотреть, как разводят мосты. Люди и предметы приобрели некий полупрозрачный вид и потеряли свой цвет — все было сиреневым и смутным.

Деятельность на гостиничном дворе давно уже прекратилась. Сторож прикрыл ворота и куда-то отошел, возможно, он ждет проказников во дворе.

Через дверь я поглядел, как вся честная компания поднималась наверх. Первым шел генерал, а дальше построением немецких псов-рыцарей, известным по нашему кинематографу как «свинья», шествовали Рустем с Александрой, а затем латники — простые ратники — Порейко и Джо с Жорой и телохранитель в черном, скрипевший ремнями на весь район.

Значит, они решили никого мне в помощь не присылать и вообще списали меня со счетов. Обидно, но удобно.

Меховск рано ложится спать или прилипает к телевизорам, чтобы лучше разбираться в мировом искусстве и политике. Если не считать золотой молодежи, которая догуливала в ресторане, постепенно переходя от рока к присядке, да случайных прохожих, улица была пуста. Теперь можно было рискнуть.

Я сделал так: дошел до магазина и резким прыжком поднялся на его крышу. С непривычки я потянул ногу, и мне пришлось минуты три корчиться за трубой от боли. Все летающие люди из фантастических романов померли бы от смеха, увидев, до чего дошла левитация в наши дни.

Не поднимая высоко головы, я перебрался на другой скат крыши. И разглядел сад. Он в самом деле относился к какому-то большому зданию — больнице или школе, нет, скорее больнице, потому что несколько окон в нем светилось.

Окна длинного крыла гостиницы выходили в этот сад. Мне не стоило труда увидеть свет в «полулюксе», где жил генерал. В обоих окнах.

К счастью, не все деревья в том саду были яблонями. Среди них встречались и более солидные создания. На ветвях одного из них — кажется, липы — я устроился, готовый, если надо, взлететь.

Я должен сказать, что летал я по обязанности, без всякого удовольствия и понимал проблему Икара, который предпочел свалиться в море, только бы не шастать между облаками.

Начало каждого полета требовало такой концентрации всей душевной и физической энергии, что начинал болеть живот и ломить в затылке. Боюсь, что, если бы мне в такой момент смерили давление, оказалось бы, что меня надо срочно класть в больницу.

Нет, я не птица и не создан для полета.

Рассуждая так, я устраивался поудобнее на ветке, глядя в открытое окно номера «полулюкс».

Как раз когда я еще шумел и потрескивал ветвями, Порейко подошел к окну и стал вглядываться в полутьму.

— Как бы кто не подслушал, — сказал он.

— Вы же знаете, это больничный сад. Ну кто в него ночью пойдет? — ответил Одноглазый Джо.

— Кому не надо, тот и пойдет, — ответил Порейко. Он стал закрывать занавеску, но изнутри комнаты сразу откликнулся генерал.

— Можно оставить немного свежего воздуха? — спросил он. — Как говорится, голова в холоде, ноги в тепле. Суворов.

Штору закрывать не стали.

Генерал пил кефир из квадратного пакета. Ему нравилось пить кефир.

— Не то что алкогольные напитки, — сообщил он.

— Я надеюсь, что здесь никто не услышит, — сказал Порейко. — Хотя я продолжаю думать — неплохо бы закрыть окно.

— И не думай, — воспротивился генерал.

Порейко вернулся к окну. Он смотрел вниз, словно кто-то мог подобраться к дому и подложить бомбу. Он курил, и, когда затягивался, его лицо становилось оранжевым от разгоревшегося уголька.

— Я рассчитывал на большее количество живой силы, — сказал генерал. — Моя статистика показывала другие величины.

Наверное, он был генералом по интендантству. Хотя в политику обычно уходили генералы из политорганов.

Я ощутил вечернюю тишину. И запах листвы. Где-то далеко залаяла собака. Вечер был безветренным, парным, и каждое слово, сказанное в комнате, мне было слышно, будто я сидел среди собеседников.

— В общей сложности, — ответил Порейко, отвернувшись от окна и возвратившись в комнату, — мы достигнем нужного числа. Добавим со стороны.

— Ни-ни! — возразил Рустем. Перед ним стояли в ряд несколько банок с пивом «Хейникен», он открывал их по очереди, слизывал пену и потом высасывал банку до дна. — Никакой самодеятельности. Мы мобилизуем наших людей, спецконтингент. Мне надоели объяснения. К тому же, по некоторым сведениям, к нашей деятельности проявляет интерес департамент Мясоедова.

— Это в МВД? — спросил Порейко. Теперь к окну подошла Александра.

— Ты куда? — спросил Порейко.

— Душно у вас, накурено, — сказала она.

Нас разделяла пропасть в десять метров; если бы она смотрела прямо на меня, наверняка бы углядела в листве.

Я замер, превратившись в сук. Сук был не очень убедителен, но она меня не заметила.

— В МВД, — сказал Марков и почесал убегающий подбородок, — но у нас к ним хода пока нет. Пока.

— Как же так, с вашими-то деньгами, с вашим влиянием?

— Я тоже удивлен, — сказал генерал. Он пил кефир, расплывшись на стуле, видно, спине привычней было опираться на прямую твердую доску.

— Это дело времени. Департамент невелик — одно слово, что департамент. Но они решили, что чем меньше людей, тем меньше утечки. Купим. Обязательно купим.