Операция «Гадюка» - Страница 237

237

— Где Люся? — спросил Егор.

«Карфаген, — подумал я, — должен быть разрушен».

— Вы совсем недавно здесь? — спросил гитарист.

— Разумеется.

— Когда Вениамин прибыл сюда, мы его встречали, ждали — у него есть поклонники. Небольшая, но дружная группа. Моя группа. А может быть, вы знаете, что Малкин прибыл вместе с Люси? Это сложная и романтическая история.

— Я знаю, — перебил его Егор.

— Я могу и не рассказывать, — сказал гитарист.

— Рассказывайте, пожалуйста, — попросил я. — Мой друг был знаком с Люсей там, у нас… Он за нее переживает.

— Нормально с ней, — сказал бандит в халате.

Он сидел на носу лодки, свесив ноги, и мешал мне смотреть, когда я оборачивался, чтобы понять, не врежемся ли мы в берег. На Егора у руля было мало надежды.

— Мы его встречали. Но у нас, как вы знаете, основной контингент очень пожилой, даже старый, люди другого воспитания, других жизненных привязанностей. Вы не представляете, они даже песни Высоцкого воспринимают как вызов или не воспринимают вовсе.

— Вы в каком году сюда попали?

— В семьдесят третьем. Меня как раз вышибли из института…

— Простите, — попросил Егор. — Вы расскажите, пожалуйста, что здесь произошло за последний месяц. Мне очень важно знать.

— Как вас зовут? — спросил я гитариста, пока он жевал губами, то ли размышляя, с чего начать, то ли соображая, стоит ли рассказывать. — А то трудно разговаривать, не зная, как обращаться друг к другу.

Это была маленькая деталь из наших психологических орудий — Калерия гоняла нас на семинары. Кроме меня, никто не ходил.

— Григорий Михайлович, — сказал тот. — Григорий Синявский, фамилия как у спортивного комментатора. Вы не помните?

— Я поздно родился, — признался я.

— Григорий Михайлович, — Егор подхватил знамя из моих рук, — рассказывайте, чего же вы!

— Я не уверен, что могу сказать о месяце — я давно потерял чувство времени.

— Мы знаем, — сказал Егор. — Месяц назад Люсю утащил сюда Малкин.

— Я вас не понял, — сказал Григорий Михайлович. — Как так он мог ее сюда утащить?

— Это долгая история, — вмешался я. — Если можно, мы вам расскажем ее за чашкой чаю, в соответствующей обстановке. Но Егор выразился совершенно точно. Малкин украл девушку. Для императора. И приехал на Киевский вокзал. Это была его плата за право здесь жить.

— Вы рассказываете какие-то сказки, — возразил Григорий Михайлович. — Я бы знал. Веня ничего от меня не скрывает.

— А мы послушаем, — сказал бандит, сидевший на носу лодки, — время еще есть.

Руки у меня уже устали. Вы когда-нибудь пробовали везти пять человек на прогулочной лодочке больше часа без подмены? Но я решил — потерплю до Новодевичьего.

— За всем должен скрываться какой-то дьявольский умысел, — сообщил нам Григорий Михайлович.

— Я слышал, — неожиданно подтвердил мои слова бандит. — У нас говорили. Император давно ее выбрал и отпустил к вам, на травку пастись, пока вымя не отрастет.

Он весело засмеялся. Он был из тех толстомордых идиотов, что составляют большинство любой банды.

— Хорошо, — согласился Григорий Михайлович, — вы мне все расскажете потом. Даете слово?

— Даю. А вы продолжайте.

— Я был среди тех, кто встретил Веню, — сказал гитарист. — Мы тут создали группу, самодеятельную, пели в основном баллады и туристские песни, вы знаете творчество бардов?

— Мы знаем творчество бардов, — мрачно ответил Егор.

— Они в самом деле приехали вместе. Их привез вот этот… — Григорий Михайлович показал на Кюхельбекера, который неподвижно лежал на дне лодки. — А наша группа приветствовала Веню. Честно говоря, мы тогда удивлялись приезду такого выдающегося певца современности. Девушка показалась нам милой. А Вене мы были рады. Девушку увели к императору. А потом начались конфликты. Вы не представляете, какие унижения пришлось пережить Вениамину Борисовичу при дворе.

Когда же Егор догадается сменить меня на веслах?

— И Веня начал искать способ вырваться из так называемой империи. В частности, он обратился и ко мне — что делать? Куда идти? Веня — человек энергичный и смелый. А у нас, у одной нашей певицы… я надеюсь, что не открываю особых секретов, есть связи на том берегу. И мы смогли организовать Вениамину Борисовичу встречу с людьми…

— С нами, — сказал бандит с носа лодки.

— Теперь ваша очередь грести, — сказал я ему.

— Не могу, — ответил бандит. — У меня грыжа. Сто лет терплю.

Ему было весело.

— Ну и черт с вами. — Я отпустил весла и пересел на другую банку. Лодка закачалась, а так как она была перегружена, то через борт плеснуло немного воды.

— Ты что! — закричал бандит. — Оборзел? Утопишь всех!

Вода попала на лицо Кюхельбекеру, и тот отвернулся, почувствовав холод. Он был жив, без всякого сомнения, он был совершенно жив.

Лодка медленно разворачивалась, ее несло течением.

— Я возьму весла, — сказал Егор.

Он осторожно перешел на мое место. Я не стал возражать. Если у пирата грыжа, мы должны беречь пирата.

— Продолжайте, Григорий Михайлович, — сказал я замолкшему гитаристу.

— Веня нашел друзей на том берегу, — сказал гитарист нехотя. — И перешел на нашу сторону.

— Ты скажи, — откликнулся с носа лодки разбойник, — ты скажи, как под славным руководством Вени мы перешли в решительное наступление на придурков с площади.

237