Операция «Гадюка» - Страница 160

160

— Так чего же ему нужно от Люськи? Кровь ее сосать?

— Прекратите говорить гадости, Егор! Немедленно прекратите! Наш дорогой Павел Петрович ищет истинной любви. Любви, понимаете, мальчишка? Будь его воля, завел бы себе гарем! Его агенты первого января объезжают всю страну, глядят, не выкинуло ли бурей на наш пустынный берег еще одну девицу.

— Ну скажите же, что ему нужно?

— Ты нетерпелив. А император влюбился. Раз император влюбился, то он намерен заполучить твою Людмилу. Но он не может этого сделать, потому что она еще девочка, — он должен ждать, когда ей исполнится шестнадцать, семнадцать… не знаю уж сколько лет! И тогда он женится на ней! У нас все как у людей.

— А до этого? — У Егора отлегло от сердца, но внутреннее напряжение оставалось. Здесь не бывает сказок с хорошим концом.

— А до этого мы будем пасти эту овечку.

— Четыре года? Пять лет?

— Сколько понадобится. Император влюблен.

— Нам нужно отсюда уехать, — сказал Егор.

Вельможа пожал плечами:

— Все в свое время и по воле императора.

Но Егор уже ничему здесь не верил.

— Если вы Дантес, — спросил он, — то почему не умерли во Франции?

— Я приехал к родственникам в Россию, — сказал вельможа. — У меня здесь остались родственники. В семействе Гончаровых. Впрочем, это уже не играет никакой роли.

Послышался шум. Егор оглянулся. К ним приближался император. Два велосипедиста поддерживали его под локти.

Сзади толклись придворные и просто зеваки. Император добродушно заговорил:

— Вижу моего доброго приятеля. Как ты, Егор, хорошо ли себя чувствуешь? Помнишь ли, что мы собирались с тобой побеседовать после обеда? Ты уж, пожалуйста, меня не подводи. Где девочка?

Дантес, согнувшись в поклоне, толкнул дверь. Дверь отворилась.

— Сюда нельзя! — послышался голос врача.

— Ах ты, мой Фрейд, ах ты, мой эскапист! — весело воскликнул император. — Опять за свои бредни взялся?

Император втиснулся в дверь, охрана осталась снаружи. Спина императора закрывала дверной проем, но Егору было слышно, о чем идет разговор.

— Пусти меня к ней, — сказал император.

— Она раздета. Она лежит. Я ее перевязываю.

— О, как это нежно! Дай мне поглядеть на ее тельце!

— Император, здесь я хозяин, — сказал доктор. — И раз уж мы распределили роли таким образом, ты мне будешь подчиняться в этой маленькой комнатке, а я буду подчиняться тебе на всей остальной земле.

— Ой, ты рискуешь!

— Нет, я знаю многое, чего остальным знать не дано. И жизнь многих в моих руках.

— Ах, оставь, Фрейд. Я только погляжу на нее.

Спина императора двинулась вперед. За ним втиснулись в медпункт велосипедисты. Егор слышал, как трещали куски погибшей железной дороги.

— Уйдите! — сказала Люська.

— Ты — царица этого мира, — сказал негромко император. — И я сам положу его к твоим ногам.

— Вы хотите мою кровь пить, — сказала Люська.

— Ну кто сказал тебе такую чушь! Я вижу линию твоих прекрасных бровей и линию твоих будущих бедер, я вижу, как скоро наполнятся упругой плотью твои перси…

— Император, больной вредно волноваться, — сказал доктор скрипучим голосом.

— Ухожу, ухожу, но мне хотелось бы, чтобы маркиза Люси присутствовала на аутодафе.

— Я запрещаю ей.

— Ну ладно, ладно, тебе лучше знать, старая клизма. Мы повеселимся без вас. Я ухожу. Отдыхай, набирайся сил, береги свою алую кровь, моя прелестница. Для тебя я запущу все часы, и время покатится вновь.

— Идите, идите и пришлите мне новую железную дорогу вместо той, которую сломал этот идиот Дантес, — проворчал доктор.

— Распорядитесь, — рявкнул император, кладя руки на плечи велосипедистов.

— Разумеется, — сказал Дантес, — сам сейчас пойду по магазинам и отыщу железную дорогу лучше прежней. Пускай тараканы катаются.

— Тараканов здесь нет! — завопил из кабинета доктор. — И ничего от Дантеса я не приму. Он Пушкина убил.

— На хрен мне нужен твой Пушкин! — закричал в ответ Дантес. — Я убил Марата!

Или они все сумасшедшие, или притворяются. А в самом деле они что-то таят… Бананы!

— На площадь, на площадь, — закричал издали император. — Все на площадь, у нас праздник! Аутодафе!

— Побежали? — спросил Дантес как мальчишка. — А то все хорошие места займут.

— Но это же инквизиция…

Дантес убежал, топая каблуками. Егор попытался вернуться в медпункт, но дверь была заперта.

— Откройте! — Он постучал в дверь. — Это я, Егор. Я один.

— Мне плевать на то, что ты один! — послышался голос доктора.

— Пустите Егора, — попросила Люська.

Доктор открыл дверь. Выглянул в щелку, убедился, что Егор и в самом деле один. Тогда впустил.

Бородка у доктора была седая, кривая, от этого он был похож на сказочного гнома.

Люська лежала на койке за занавеской. Она прикрылась простынкой до подбородка.

— Молодая кровь, — сказал доктор, — настоящая живая кровь. Сколько времени понадобится, чтобы она стала раствором ненужных химикалиев?

— Больно? — спросил Егор.

— Нет, совсем не больно. Только я испугалась.

— Конечно. Она так неожиданно на тебя кинулась.

— Я не ее испугалась, — сказала Люська. — Я этого толстого испугалась. Ты не представляешь, как он на меня смотрит. Он — ужасный человек!

Брови Люськи поднялись, губы дрогнули.

160